19 век

Вероятно, печальная судьба дочери утвердила Шаховскую в мысли, что не следует пренебрегать правилом выдавать девушек за женихов с жизненным опытом и солидным положением в обществе. В мужья внучке был избран генерал-лейтенант граф Павел Андреевич Шувалов. Он был старше суженой почти на 2 десятилетия, но это считалось нормой. Природа одарила его приятной наружностью, высоким ростом и немалой физической силой. За 2 года до рождения избранницы его грудь уже украшал Георгиевский крест, полученный за участие в штурме Варшавы под командованием Суворова. Во время Итальянского похода граф получил ранение на глазах у легендарного полководца, пробиваясь с охотниками через перевал Сен-Готард. В 25 лет он был генералом, в 32 — флигель-адъютантом Александра I, с которым его связывали дружеские отношения. Русско-шведская война 1808—1809 годов заставила говорить о Шувалове не только как о храбром воине. но и мудром полководце.

В Отечественную войну 1812 года граф командовал пехотным корпусом и отличился при защите Вильно (Вильнюса) от превосходивших численностью французских войск. Это было последнее сражение генерала, после которого его причислили к императорской свите. Вскоре именно его письмо, поданное Александру I, сыграло роль последней капли в истории смены главнокомандующего русской армии. «Нужен другой главнокомандующий …, — писал граф. — Необходимо, чтобы Ваше Величество назначило его немедленно, иначе — погибла Россия». Барклай де Толли был смещён, его место занял Кутузов, приведший войну к изгнанию неприятеля из страны. После завершения войны Шувалов был назначен особым комиссаром от России для сопровождения Наполеона к месту ссылки. При этом графу довелось спасти почетного пленника от разъяренной толпы роялистов, за что император французов подарил ему любимую саблю.

Вернувшись в Россию, заслуженный ветеран, отмеченный почти всеми российскими и многими иностранными орденами, отошел от дел. В 1817 году Варвара Петровна родила ему первенца Андрея, за которым последовал сын Петр. В начале декабря 1823 года граф скоропостижно скончался. «Отечество потеряло в нём одного из усерднейших сынов; ревность его к благу оного и привязанность ко всему русскому были неограниченны», — писалось в некрологе. Официальным опекуном генеральских сыновей стал известный российский реформатор М. М. Сперанский. В том же году умерла и княгиня B. A. Шаховская. Согласно её завещанию, Лысьвенский горный округ перешел в единоличное владение Варвары Шуваловой. Новую хозяйку в уральских владениях интересовала только прибыль. А прибыль была немалая: один Лысьвенский завод давал ей более 800 тысяч рублей ежегодно. Получая деньги, графиня всецело вверяла судьбу округа Божьему провидению да немцам-управляющим.

В 1826 году 30-летняя вдова вторично вышла замуж — за своего ровесника церемониймейстера графа Адольфа Антоновича Полье. Граф не стал уподобляться иным знатным заводчикам, которые за всю жизнь не находили случая побывать на Урале. Уже в 1829 году он показывал свои владения знаменитому естествоиспытателю и путешественнику Александру Гумбольдту. Вместе они посетили самый восточный в Лысьвенском округе Бисерский завод, в лесной даче которого в начале столетия были открыты богатые золотые россыпи и основаны Крестовоздвиженские промыслы. Последние особенно заинтересовали ученого иноземца. Ещё в Петербурге он обещал царю Николаю I «не покидать русской почвы до тех пор, пока в ней не будут найдены алмазы». Во владениях графа Гумбольдт почувствовал, что настало время вспомнить о своем обещании. Вглядываясь в очертания Уральского хребта и берега рек, исследователь сравнил их с той местностью в Бразилии, где добывались алмазы.

Гумбольдт отправился далее в Сибирь, а озадаченный владелец велел рабочим при промывке золотоносных песков пуще самого золота искать прозрачные кристаллы. И открытие не заставило себя ждать. В том же году 14-летний Павлуша Попов нашёл первый русский алмаз. Через 2 дня был найден второй, затем ещё один, и последние сомнения в неслучайности таких находок отпали. 2 драгоценных камня счастливый и благодарный Полье подарил ученому, предсказавшему находку. Вечный странник Гумбольдт повидал немало экзотических и сказочно богатых стран, но только после знакомства с суровым лесным краем на границе Европы и Азии он изрек: «Урал — настоящее Эльдорадо!». Неподалеку же от поселка Крестовоздвиженских промыслов, в сухом логу между реками Койвой и Полуденкой в 1829 году появился новый золотой и алмазный прииск, получивший имя Адольфовского в честь графа Полье. А в марте следующего года в возрасте 35 лет Адольф Антонович покинул этот мир.

Прошло 4 года. Ревизская сказка 1834 года сообщала, что в Лысьвенском заводе проживали 117 душ мужского и 126 душ женского пола дворовых людей, а также 992 души мужского и 1186 душ женского пола заводских жителей. Относительно последней категории в документе делалась оговорка: «заводских жителей наличных». Очевидно, предполагалось, что часть работников находилась в бегах, была взята по рекрутскому набору в армию и на казенные предприятия или долгое время отсутствовала по какой-либо иной причине.

17 марта того же года Александр Пушкин записал в дневнике: «Из Италии пишут, что графиня Полье идет замуж за какого-то принца, вдовца и богача. Похоже на шутку, но здесь об этом смеются и рады верить». По понятиям той эпохи Варвара Петровна была «уже не в летах пламенных восторгов». Но известие не было шуткой, хотя торопливые слухи и опережали события. Новым избранником графини стал англичанин Георгий Вильдинг. От своей первой супруги, княгини Бутера из Палермо, он унаследовал титул, фамилию и завидное положение в сицилийском обществе. Вероятно, новый роман побудил Вильдинга искать повод переселиться в Россию. На исходе 1835 года блудный сын Альбиона отправился в Санкт-Петербург чрезвычайным посланником Королевства Обеих Сицилий. Этот поступок устранил последние сомнения обворожительной вдовы. В начале следующего года она стала княгиней ди Бутера-Радоли (di Butera-Radoli).

Третье замужество не являлось бесспорным поступком в глазах света, да и супругу-иностранцу были необходимы связи. И вскоре дом Бутера уже числился среди самых гостеприимных и модных в «северной Пальмире». Вернувшись с одного из балов княгини, современница занесла в дневник пикантное наблюдение: «Барон танцовал мазурку с госпожою Пушкиной. Как счастливы они казались в эту минуту!». «Барон» — это поручик аристократического Кавалергардского полка Жорж Дантес, «госпожа Пушкина» — красавица Наталья Николаевна, жена поэта. Так дом владелицы Лысьвенского округа стал одним из мест, где средь «мазурочной болтовни» и шелеста ампирных платьев разыгрывалась знаменитая трагедия.

Правда, в начале 1837 года её едва не подменили легким водевилем: донжуан сочетался браком с родной сестрой своей пассии — Катенькой Гончаровой. Посаженными родителями на свадьбе были владельцы Кыновского завода граф и графиня Григорий Александрович и Юлия Павловна Строгановы, свидетелями невесты — супруги Бутера. Однако вскоре прежний жанр властно завладел сюжетом. Чёрная речка, гулкое эхо выстрела и кровавые оспины на снегу. «Эта дуэль оценивается всеми классами общества … как общественное несчастье, потому что находящийся на русской государственной службе француз лишил Россию лучшего из её поэтов,» — писал князь Бутера в депеше на далекую Сицилию.

Только и самому посланнику жизнь уже отмеривала срок скупой мерой. В 1841 году княгиня Варвара Петровна вновь осталась одна. Ей было 45 и предстояло прожить еще четверть века — богатой и ещё долго привлекательной, но вдовой. Трижды вдовой. Тот же немилосердный год унёс в могилу и её отца — действительного статского советника и камергера князя П. Ф. Шаховского. Остались только сыновья — Андрей и Пётр.

Братья были хорошо воспитаны, образованны, объединены взаимной приязнью, но разительно отличались друг от друга по своим взглядам, поведению в обществе и даже внешнему облику. Старший — Андрей был высок ростом, тонок и даже казался хрупким, но в действительности был ловок и силен. Отлично стрелял и без труда объезжал самых горячих скакунов. По своей ли воле или за какую-то шалость был отправлен на Кавказ, — где получил легкое ранение и Георгиевский крест. Его возвращение на берега Невы, да ещё с переводом в лейб-гусары, заставило трепетать «сердца кокеток записных». Даже императрица черкнула в своем дневнике в 1838 году: «Видела молодого Шувалова из Тифлиса». Лицо граф имел красивое, но несколько сонное, впрочем, как и положено истинному dandy той поры. К амурным победам относился как к безделицам и рассказывал о них по секрету всем без исключения. Вместе с братом Андрей принадлежал к так называемому «кружку шестнадцати», составленному вольнодумствующей аристократической молодежью, в число которой входил и Михаил Лермонтов. В 1842 году граф вышел в отставку, но через 6 лет вернулся в действующую армию, дабы принять участие в усмирении объятой революцией Европы.

Пётр Шувалов был невысок и коренаст, а значит, обречён на то, чтобы современники находили в нём черты сходства с Наполеоном. Однако внешним видом сходство с кумиром и исчерпывалось. Товарищ его юности князь Михаил Лобанов-Ростовский вспоминал о младшем Шувалове: «Сосредоточенный в себе и мечтательный, он пробуждался, когда беседа затрагивала одну из его жизненных струн, лицо его озарялось священным огнём мысли, и из замкнутых до того уст текли потоки стройной и мужественной речи. Сердце его было благородно… Оно не отдавалось легко, но, полюбив, отдавалось целиком, и тогда с лица его спадала серьёзная маска, оно освещалось мягкой улыбкой, глубокий ум становился тонким и шутливым, затрагивающим без желчи, с очаровательной иронией все преходящие интересы этого мира … Единственным недостатком его богатой натуры было полное отсутствие духа инициативы, у него было много упорства в отстаивании своих мыслей и убеждений, но это нисколько не распространялось на ежедневную жизнь, которой он предоставлял течь по воле друзей, не придавая ей значения …».

В 1847 году у Петра Шувалова родился сын Павел. Новорожденному человечку ещё предстояло сыграть весомую роль в истории Лысьвенского завода. Пока же его отец едва ли мог точно показать на карте, где находилась Лысьва. И уж, конечно, Петру Шувалову было безразлично, что в том же году Лысьвенский завод, очнувшись от длительной технологической летаргии, освоил прогрессивный пудлинговый метод передела чугуна в железо. Двумя годами раньше пудлингование было введено на Юго-Камском заводе, десятью годами позже Лысьвы этот метод принял на вооружение Кусье-Александровский завод. В 1853 году Уральское Горное правление отмечало, что «в заводах Тагильских, Катавских, Лысьвенских, Чермозских и Юрюзанских способ пудлингования введен постоянно и им приготовляется железа на половину всей годовой выковки».

Ещё более зримые перемены произошли в 1840-е годы в Лысьвенском поселке. Это была эпоха царствования Николая I, любившего прямоту как в людях, так и в улицах. Следуя армейским вкусам монарха, Горное правление принялось за упорядочивание планировки заводских поселков. В числе прочих появился и план застройки Лысьвы, разработанный управляющим заводом А. Тома. Поселок был расчерчен на кварталы, разделенные широкими улицами. Избы ставились по углам кварталов, при этом на каждую семью приходилось, как правило, по 2 избы, соединенных неотапливаемым переходом. В 1850 году на кладбище появилась каменная церковь апостола и евангелиста Иоанна Богослова, увенчанная маковкой невысокой одноярусной колокольни. Забегая вперед, отметим, что лишь этой кладбищенской церкви было суждено уцелеть до настоящего времени. А ведь кроме неё и уже упомянутой Свято-Троицкой церкви было в Лысьве ещё 3 деревянных храма. С Иоанновской церковью мирно соседствовал молельный дом староверов. На улице Церковной стояли старообрядческая церковь австрийского толка и мечеть. Все они были снесены при Советской власти.

Зато в деревеньке Захарове, что всего в 10 километрах от Лысьвы, по сей день существует староверческая часовня. Основал деревню выходец из кишертского края Захар Оборин. Жил он неторопливо, обживался основательно. Помнил, что сказано про истинного христианина: «И будет он как дерево посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время своё, и лист которого не вянет; и во всём, что он ни делает, успеет». Выжег Захар делянку за Талым ручьем, поставил избу на краю леса. Вырастил четырех сыновей. Когда они обзавелись семьями и стали жить своими домами, возникла деревня, названая по имени первопоселенца. И лишь глубоко пустив корни в лысьвенскую землю, завершив земные дела, Захар решил, что настал срок полностью отдать себя жизни духовной, ушёл в иноки. Когда же старец скончался, вся деревня стала ходить на его могилку молиться. А духовным наставником общины после отца стал Филипп Захарович, при котором появилась в деревне своя часовня.

Часовни и дали имя тому направлению в старообрядчестве, к которому принадлежала захаровская община, — часовенные. Священников у них не было, а основные требы исполняли выборные наставники. В XVIII — первой половине XIX веков количество часовенных на Урале исчислялось десятками тысяч. Мужчины рано отращивали бороды и ходили в рубахах навыпуск. Женщины с непокрытыми головами за порог не ступали. В 1907 году захаровская община была официально зарегистрирована, объединив вокруг себя старообрядцев-беспоповцев лысьвенских деревень Бортниково, Асатурово, Постникове, Верхняя и Нижняя Грива, Подовня, Ивойлова, Яшина, Палкина, Кульбики, Посятцы, Рыжкова, а также деревни Верхний Кутамыш соседней Чусовской волости. И хотя проехался по общине жестокосердный XX век и «воинствующим атеизмом», и коллективизацией, и борьбой с «бесперспективными деревнями», но она выстояла.

Жизнь есть жизнь, и разъезжались староверческие семьи по всей территории необъятного Советского Союза. Всего-то 4 избы и осталось теперь в Захарове. Но связь между собой старообрядцы держали и помнили: опустеет деревня хоть на день, и власти снесут их святыню — построенную предками часовню. А потому община неусыпно заботилась о том, чтобы хоть одна набожная семья присматривала за часовней, и даже когда вырастали сугробы до крыш, дорожка к ней неизменно была чиста. И сегодня светла глава часовни, и возвышается над ней восьмиконечный крест. Для исполнения треб и на праздники приезжают в Захарове старообрядцы не только со всего Западного Урала, но и из Нижнего Тагила, Невьянска и Ревды.

Но вернемся в XIX столетие. В 1864 году 17-летняя княгиня Бутера передала права собственности на родовые имения детям. От кончины её отделяли еще 6 лет жизни. Братья поделили преждевременное наследство. Из состава Лысьвенского округа был выделен Юго-Камский завод, владельцем которого стал Андрей Павлович. К нему же отошли соляные промыслы и более четырехсот десятин земли по реке Чусовой. Вероятно, для того, чтобы иметь возможность ближе познакомиться с обретенным хозяйством, старший из братьев окончательно оставил государеву службу. В дальнейшем он служил лишь по части общественной — исполнял обязанности предводителя дворянства Петербургской губернии. Скончался граф А. П. Шувалов в 1876 году.

Петр Павлович стал владельцем Лысьвенского округа, который теперь составляли заводы Лысьвенский, Бисерский и Кусье-Александровский, а также Крестовоздвиженские золотые промыслы. При этом Голицыны отказались от своих прав на Кусье-Александровский завод. Впервые Петр Шувалов побывал в Лысьве в 1863 году, ещё до официального получения наследства. Приезд был вызван необходимостью строить новые отношения с заводскими работниками после отмены крепостного права. Насущнейшим был вопрос дележа пашенных и сенокосных земель и условий их выкупа вчерашними крепостными. Граф не сумел решить его ни в первый приезд, ни спустя 16 лет во второй. Лысьвенцы хитро посмеивались и всё козыри крыли одной картой: «С собой в крошнях, Ваше Сиятельство, землю в Петербург не унесешь!» Лишь в 1888 году процесс выкупа земли сдвинулся с мёртвой точки.

Во владениях Петра Шувалова оказался и перевал между долинами рек Койвы и Бисера, именуемый Теплой Горой. Объясняли это название так: «Раньше, при гужевом транспорте, возчики, поднимаясь сюда, проливали „7 потов“, даже в сильные морозы им становилось жарко». 8 января 1880 года был составлен следующий документ: «Предложив построить новый завод вблизи станции Уральской железной дороги „Теплая гора“, Лысьвенское Правление имеет честь донести Уральскому Горному Правлению, что: а) завод этот предполагается возвести в даче Бисерского завода, принадлежащей графу Петру Павловичу Шувалову на полном праве собственности; б) производство его будет заключаться исключительно в выплавке чугуна, ежегодное получение которого планируется в виду до 300 т. пудов; в) для этой цели устроена будет одна доменная печь …» и т. д. В феврале того же года разрешение на строительство было получено, а в 1884 году Теплогорский завод пополнил число действующих предприятий Лысьвенского округа.

Па материалам книги «Судьба по имени Лысьва»

Музей